В рамках книжной зимы — каждую среду новый рассказ из моей книги «Где ты взял эту книгу?».

как специалист по пудингам, я скажу вам вот что: если готовый пудинг смотрит на вас и говорит, что не удался, — его нужно переделать.
меня зовут Анна-Лиза, мне пятьдесят три, и последние два года я охочусь за смешливым перцем. как его найти, я пока понятия не имею, поэтому расскажу о другом важном ингредиенте, который требуют многие известные пудинги.

однажды и я была молодой девушкой тридцати четырёх лет от роду и воображала, что знаю о пудингах всё. соседки заходили ко мне занять розоватую соль или спросить, как делаются узоры из поднимающегося над горячим пудингом пара, — а это очень выращивает самомнение.
моим фирменным тогда был ромовый пудинг — суровый, как эта жизнь, и до чёртиков обаятельный. (ни у кого он не выходил так чудно, как у меня, а секрет был прост — всего-то добавить одно-два, но не больше, крепких ругательства.) мне нравилось петь, пока я замешиваю будущий, на этой стадии ещё взрывоопасный, десерт. пить иногда тоже было очень нелишним. на что же жила Анна-Лиза? ох, не спрашивайте, я не знаю. я поняла только то, что если ты действительно мастер своих пудингов, они никогда не оставят тебя в беде.
одним свежим и воздушным утром я варила новый пудинг — банановый номер одиннадцать, «лёгкий, застенчиво-оптимистичный со смутным жемчужным сиянием». это неблагодарное блюдо готовилось с улыбкой, всеми предосторожностями и тремя щепотками перламутровой муки, и тем не менее возмутительно свернулось в клубочек прямо на дне котла, дохнуло манным паром в моё удивлённое лицо и захрапело. всё, что банановый номер одиннадцать соизволил сказать за время этой демонстрации, было «улыбающиеся бананы», и было как день ясно, что он не собирается ничего пояснять.
в общем, бананы нужно было найти. даже убеди я себя, будто мне не дорог нахальный пудинг, котелок мне дорог был. годами не чищенный, он хранил в себе все, на тот момент, девяносто семь образов высиженных в нём блюд. чем начинать жизнь сначала, лучше выйти наконец на нашу тихую главную улицу и обойти по очереди продуктовые лавки, которых в городе имеется три.
в первой, у Джонса-Фиалки, было ужасно скучно. название-то ещё ничего, повезло старику с прозвищем: Фиалка… поговаривали, что он его купил. что ж, в таком случае, Джонсу-Фиалке следовало бы открыть лавку прозвищ и запасных имён, а не делать вид, будто он что-то смыслит в искусстве. и всё же я зашла, оглядела полки банальных, бесхарактерных «продуктов обыкновенных» и в первый раз поняла: это будет не самая короткая история.
в лавке Мэри-Сью было буквально всё, что хочешь, и ничего, что нужно. бананы? это вульгарно, забудь про них, Анна, забудь про них, Лиза, и возьми кровяных яблочек или едкой желчи. заткнула нос, уши и глаза и спаслась. на захлопнувшейся за мной двери с завитушками, оказывается, висела табличка: «если вы не любите пармезан, не стоит заходить».

оставалась маленькая белая лавочка на окраине города. называлась «ОВОЩИ-ФРУКТЫ», синим цветом. маленькая белая женщина непонятного возраста и с подозрительно умными очками на голубом носу возвышалась с табуреточки над пустыми прилавками, в глубине которых иногда встречались и обменивались новостями почтенные редиски.
— почтенная редиска — это уже что-то, — заметила я, — но где же… остальное?
— не завезли, — не отрывая глаз от тонкой серой книги.
— а когда последний раз завозили? — мне даже стало интересно.
продавщица посмотрела.
— а я здесь недавно работаю. всего лет шестьдесят, — многозначительная пауза. — вот с тех пор и не завозили.
«наверное, тот, кто придумал сюда эту лавку, считает, что товары должны поставляться вместе с продавщицей, — думала я, направляясь к выходу. — а если кто-то из них закончится раньше — что ж, всякое бывает. может, даже книга у неё всё время одна и та же…»
я посмотрела. естественно, это была «книга об улыбающихся бананах и других необходимых вещах».
я спросила. она улыбнулась.
— желтоватый порт, барышня, — и слилась с прилавком.

сейчас-то я понимаю. а тогда я готова была её убить.
но вместо этого, прямо как была, без серёжек, отправилась в порт. это в шестнадцати часах ходьбы — впрочем, можно и вплавь, под главной улицей и направо, но где потом достать сухие волосы бедной женщине? говорили, что порт назывался как назывался не из-за нежно-жёлтых песков в часах жителей горчичных домов или хозяев таверн с прозрачно-яблочным как солнечный свет пивом. просто четыреста лет назад мэру понадобилось название, и он купил его не глядя — возможно, там же, где старый Джонс, — а порт потом выкручивался, как умел. пахло янтарём и креветкиными хвостами. ветер носил громкие песни.

— ну конечно, улыбающиеся бананы, — улыбалась, светя зубом, хозяйка паба. — ими платят у нас в заведении. иностранцы, у них завались всякого добра, честно как золото тебе говорю. ты им эль, они тебе банан.
и ушла стелить мне ковёр у жёлтого входа.
я не поверила, но надеялась — и довольно сильно хотела спать. в ту ночь мне снился кремовый пудинг, в который бы прекрасно подошёл здешний смех.

за месяц работы в порту я увидела девятьсот тридцать иностранцев, у них были алмазные зубы, тяжёлые книги, подозрительные сундуки и запах ананасовых консервов, но ни один их них даже не думал расплачиваться фруктами. не дождавшись жалованья, я ушла с одним из них на его корабль. через два дня мы поплыли. парень определённо выглядел так, будто что-то знал. а может, просто улыбался как-то по-особенному. как банан.

не смешно ли, что я затеяла это ради какого-то несложного пудинга? не смешно.

на корабле были красно-белые паруса, никто не говорил, куда плывём, и всем было весело. я, разумеется, готовила еду, потому что планировала выжить. вместо пудингов выходили макароны, одинаковые как ответы на мои вопросы; иногда я уговаривала их притвориться средиземской похлёбкой или хотя бы равнинной гречкой, так что дела плыли, в целом, неплохо.
— да будут тебе твои бананы. целое дерево их там, — сказал как-то за полдником капитан; никогда не дожидался, пока его спросят. — туда и плывём, сама же знаешь.
в ту ночь я видела во сне пальмовый пудинг. позже он стал знаменитым, а как добывать для него свежие листья и кокосовое мороженое, я расскажу в другой раз.
тот остров был очень похож на пудинг. ступив на знакомую почву, я побежала — через леса, дюны и развешенное постельное бельё. в этом пути я случайно придумала пять новых рецептов и сочинила три письма родным — про всю прозу жизни, через которую мне пришлось продраться ради несчастных — хоть и улыбающихся — бананов.

представьте теперь мою ярость, когда То Самое дерево, не переставая быть тем самым, оказывается обычной банановой пальмой, или не пальмой, а как-там-называются эти метёлки с бананами. в совершенном отчаянии я стою перед обычным банановым деревом, а обычные бананы, эти наглые фрукты, все как один будто ржут над моим провалом, улыбаются такими ехидными жёлтыми улыбочками. УЛЫБАЮТСЯ!
проплакавшись, просмеявшись, высморкавшись и сплясав лучший из моих победных танцев, я сорвала с протянутой ко мне пальмовой ветви спелую улыбку и полетела домой, потому что была очень счастливая.
это, в общих чертах, и есть примерная инструкция по приобретению улыбающегося банана. вам, возможно, понадобится ещё один совет: всегда внимательно слушайте ваш пудинг и, если нужно, переспрашивайте. банановый номер одиннадцать пояснил мне, что приказ «улыбающиеся бананы» подразумевал этот фрукт в количестве двух особей, так какого холодца я принесла всего один?
да, я поехала, побежала и даже полетала за вторым, и это снабдило мою и без того небесполезную заметку ещё одним поучительным примером.
итак, правила просты: будьте внимательны ко всему, что создали в своём котелке, а оно обеспечит вас необходимыми трудностями. и никогда не варите банановый номер одиннадцать без улыбки.

Следующий рассказ — через неделю ? Все они будут появляться под тегом «где ты взял эту книгу?»
А уже совсем скоро — мой обзор чудесной книги Яны Мори «Мама Шамана»…