Книжная зима в моем блоге — это значит, что я ещё два месяца собираюсь в усиленном режиме рассказывать о самых волшебных книгах, а каждую среду — выкладывать по одному рассказу из своей собственной книги (все рассказы смотрите по тегу «где ты взял эту книгу?»

Сегодня — новая история.

с дверью почти всегда что-нибудь не так. моя задача заключается в том, чтобы понять, что именно. если подозреваете свою дверь, обращайтесь: Полуночный перекрёсток, вывеска «ВАША ДВЕРЬ». будет табличка «открыто/закрыто»: поверните её нужной стороной и
— входите! меня зовут для починки дверей, приятно познакомиться.
как у всех посетителей моей скромной лавки, у этого парня был растерянный, чуть зеленоватый вид. как будто шёл заключать сделку с дьяволом, заблудился и попал сюда, а потом смотрит — а он и не заблудился вовсе…
— сами расскажете, чем могу помочь, или предоставите мне?
— э… дверь.
— не сомневаюсь. продолжайте.
первый минус моей работы: люди сами не знают, чего хотят от своих дверей. сейчас он промямлит что-то вроде «она никуда не ведёт», и мне придётся придумывать ему дорогу, а то и само место назначения за дополнительную плату. или — «за ней слишком темно», и я продам ему лампу; а то и вовсе — «скрипит!», и нужно будет растолковывать, почему некоторым дверям с годами становится мало масла, даже самого лучшего, и они требуют на свои петли настоящей крови. многие жалуются, что не могут позволить себе дверь их мечты — у этих я покупаю душу.

дверные проблемы — я называю их «косяки», это профессиональный жаргон и игра слов, — одновременно уникальны и заурядны. как люди.
— мне не подходит ни одна.
а мне никогда не дают спокойно отшлифовывать мои блестящие афоризмы. это второй минус. что он только что сказал?
— не подходят. ни одна.
я посмотрел на этого человека. не часто этим занимаюсь, но конкретный гость заслуживал. его растерянность куда-то ушла, осталась глубокая задумчивость — не в смысле «сильная», а именно глубокая. его было много — при невысоком росте и вызывающей почти сочувствие худобе. землистый цвет лица и небесные глаза. светлые волосы и невыносимо длинные пальцы.
— я лучше по порядку, — тихо, весомо, только чуть беспокойно сказал посетитель с длинными пальцами.
и я слушал.

— какого бы размера я ним был, то есть с детства, я всегда больше дверей. пережив мой проход сквозь себя, любая дверь облегчённо вскрипывает и становится на три минуты старее. я же чувствую себя так, будто только что вломился, а не вошёл.
ребёнком я просто ходил сквозь стены, особо не задумываясь, и это было гораздо проще. конечно, очень скоро нашлись люди, объяснившие, что это никуда не годится, а для того, чтобы ходить сквозь стены, была когда-то изобретена дверь. с тех пор я и ищу дверь, которая была бы мне впору. ради которой не надо будет перестраивать молекулы воздуха и задерживать дыхание. в которую можно просто войти.
когда я женился, в дверях церкви моя рука стала холодной и, по словам жены, пустой. брак не принёс нам много счастья, а дети растут замкнутыми и совсем ушли в книги. как бы Мари не старалась, ни мне, ни детям не нравится наш дом. когда я вхожу, я чувствую себя чужим.

в моей лавке, однако, он смотрелся даже слишком уверенно. равномерно распространился по креслу со стаканом виски в правой руке. ему, кстати, никто не предлагал моего виски. если подумать, я и не знал, что у меня есть виски.
я задавал вопросы. мне действительно хотелось решить его проблему. вот только…
— что вы любите?
— небо.
— где вам тепло?
— в книгах.
— кого из ваших детей вы спасли бы первым?
— девочку.
— ваша самая ценная вещь?
— хлеб.
— вы огонь или вода?
— земля.
— а хотели бы — водой или огнём?
— воздухом.
— чего вы вообще хотите?
— дома. и ходить через двери туда, куда они ведут.
— а куда же сквозь них ещё можно ходить? — я притворился, что не знаю.
— куда захочу. очень удобно как идея и совершенно ужасно. мне не нужно оказываться где пожелаю. я должен туда приходить. стучаться, дёргать за ручку, или толкать, неважно, вытирать ноги о такие специальные коврики, снимать крыль
— я не могу вам помочь.
и без промедления выставил его за дверь.

с тех пор я время от времени следил за ним. у меня свои методы. всё ещё принимал клиентов (сплошь заурядные случаи, кроме, разве что, чудака, уверявшего, что на его двери — проклятый постер с портретом Энди Уорхола, «я его отдираю, а он опять там», — я посоветовал парню заняться живописью). в полдень, мёртвый час для моего бизнеса, я садился напротив большого окна, в правом углу — проверенное веками место для рискованных мыслительных упражнений — и узнавал кое-что о поисках и путях моего гостя.
вот он заходит в детскую (в дверях его слегка передёргивает), наклоняется к девочке, мягко вынимает у неё из рук огромную книгу, бережно гладит её по корешку, берёт дочку за руку, и они, поёжившись, выходят.
через неделю — мужчина и девочка, сделав глубокий вдох, пересекают порог городской библиотеки. там они проводят месяц, выучивают наизусть около трёхсот книг на двоих — чтобы всегда было что почитать в пути — и идут дальше.
театры. таверны. городская мэрия.
наконец — храм. вздрогнув в портале, он развернулся и тут же вышел; девочка встала на цыпочки, чтобы смахнуть слезу у него со щеки.

через шесть лет я нашёл эту парочку среди костров, шатров, ковров и ветров. в компании бездомных, и оттого счастливых путешественников они обеспечивали мир сказками. в этом царстве не было дверей. но это был не дом.
девушка осталась, и впоследствии причинила много пользы своими песнями и историями.

после я видел странного человека в лесу, горах, под землёй, под облаками, в деревнях, пригородах, в городе — на окраине, в Центре, на Перекрёстке. тогда я понял, что он понял, и стал паковать мысли. всё шло к тому, что я переезжал — в некотором смысле.
не стоит спрашивать меня, зачем этот дурак прошёл через весь мир как сквозь одну вселенскую дверь, почему дал себе состариться и запылил веки, отчего не выставил меня сразу, как только открыл эту старую дверь из тиса и
— ничего не почувствовал. я знаю, — он уже сидел в том же кресле, что и двенадцать лет назад, и пил молоко. — я сразу подумал, что место подходит. и что оно одно, и что другого (хотя я до последнего верил) не будет. но нельзя же пытаться изменить то, чего никогда не видел. и я посмотрел не мир.

правила таковы, что, если узурпация состоялась, ничего не поделаешь. я слышал, это работает даже в политике. в конце концов, он попал сюда через собственную дверь.
«если вам нужны двери, — часто говорит он, — заходите в мой книжный магазинчик.» говорят, у него нет отбоя от гостей. я слышал, он не стал менять вывеску.

вот так. он живёт на Полуночном перекрёстке, а я — на полуночном перекрёстке. как видите, никуда не делся. если ваши проблемы по части дверей не решили — приходите. у меня много свободного времени, целая вечность. я использую его с толком и даже написал книгу: «Дверные косяки: теория и практика». её уже запретили на трёх континентах.